Я бы, наверное, так и не понял ничего, малышка моя, если бы не этот старик в парке. Так уж получилось, что мы с ним оказались на одной лавочке. Я –…
Я бы, наверное, так и не понял ничего, малышка моя, если бы не этот старик в парке. Так уж получилось, что мы с ним оказались на одной лавочке. Я – взбешённый и злой, курящий пятую сигарету подряд. И он – тихий, задумчивый, странный дед, одетый в простенький, но аккуратный шерстяной костюм. В руках – букет ромашек. Я даже сначала не заметил его, пока что-то бурчал себе под нос, вспоминая нашу с тобой перепалку. Настропаля́л себя и злился, злился... В какой-то момент ляпнул что-то резкое. А он прокомментировал. И вот, слово за словом, мы разговорились. Прошло полчаса, сигарета в руке давно погасла, а от раздражённости не осталось и следа. Как я мог беситься, слушая историю пожилой пары, прожившей вместе сорок долгих лет? В каждой его фразе сквозила любовь. Та же любовь, что я чувствую к тебе, знаешь. Только вот он, в отличие от меня, уже не может рассказать о чувствах своей жене. Ведь жены не стало уже пять лет как. И с тех пор каждый четверг дедушка приходит посидеть на той лавочке, где они когда-то любили сидеть вдвоем. Представь себе, у них была традиция. Они… ходили по четвергам на свиданья! Конечно, старики не могли позволить себе много – прогулка в парке, домашние бутерброды и термос с чаем. Ну и букетик, конечно же. Она любила ромашки. И вот, теперь он приносит их сюда – каждую неделю. В дождь ли, в снег ли, болеет ли он, здоров ли… Придёт, посидит, пообщается со своей любимой и, напоследок, оставляет ей цветы на деревянных перекладинах.
Этот дедушка с букетом сидел на лавочке и рассказывал мне про умершую супругу. А я, поверишь, чуть не плакал. Он говорил про то, как скучает, как много бы отдал, чтобы ещё хоть разочек, хоть на минуточку обнять её, а у меня в горле стоял ком. Слушал и понимал, какие же мы с тобой дураки… Нет, солнце моё, не так. Какой же я дурак. Из-за какой-то мелочи вот так разругаться, хлопнуть дверью, оставить тебя одну... Не просто дурак, а идиот! Ведь всё это – такие пустяки. Главное – мы есть друг у друга. И пока это так, мы всё преодолеем, милая!
Знала бы ты, как я бежал сюда! Со всех ног. Благо, цветочный работал. И как же здорово, что твои любимые пионы там были! Не глядя на ценник, просто попросил “все” и бросился домой. К тебе.
В сердце колет, когда я вижу, как ты спишь, свернувшись калачиком на диване. Тебя сморило, а я смотрю на эти припухшие веки, на это заплаканное лицо, на нашу фотографию в рамке в твоих руках, и мне так… больно. Понимаю, как обидел тебя, солнышко. Тем, что не был с тобой эти долгие часы после ссоры. И совсем не важно, кто там прав, а кто виноват – да какая к черту разница, если моя девочка плакала, совсем одна, в темноте, пока я шлялся хрен пойми где? Дурак, какой же дура-а-ак! Смотрю на тебя, такую трепетную, такую родную. И вижу всё отчётливо и ясно. Ты – самое главное, что есть в моей жизни. И каждая минута с тобой стоит всего. Того, чтобы первым просить прощения. Того, чтобы стараться, работать над своим несносным характером. Того, чтобы каждый четверг… каждый день ты была окружена цветами. Любовью. Моей любовью. Хорошая моя девочка. Красавица моя… Легонечко провожу ладонью, глажу твой лоб, твои волосы, и вспоминаю того старика. Боль и тоску утраты в его глазах. Но я… Я умею учиться, умею делать выводы. И я сделал. Понял. Клянусь, больше никогда, ни на минутку, я не забуду самого главного. Этого. Тебя. Нас. Того, что хочу быть рядом – ещё сорок лет или все сто. И водить тебя на свиданья хочу каждую неделю. В парк на лавочку или в ресторан с устрицами – куда пожелаешь. И ещё, малышка. Я хочу никогда больше не быть причиной твоих слёз.
Сажусь рядом с диваном на колени, укладываю рядышком букет, беру твою руку и целую. Твою ладошку, твои тонкие запястья, твои холодные пальчики… Ты что-то бормочешь во сне и, вздрагивая, просыпаешься. Утыкаюсь лицом в нежную кожу и шепчу: “Прости меня, прости, родная! Я такой дурак у тебя…” Слышу твой всхлип и чувствую, как ты тянешься ко мне, обнимаешь. Тоже просишь прощения… Зачем, солнышко? Это же я ушёл, хлопнув дверью. Но, знай, такого больше не повторится. Столько времени, сколько нам отведено, я буду рядом. Прижимаю тебя к себе, покрываю поцелуями. Твои щёчки соленые-солёные, и мне на душе так горько от этого. Сколько же ты плакала… Зато губки, которые льнут к моим – сладкие-сладкие. Мои любимые губки. Моя милая девочка…
Твои касания придают сил и… счастья. Вскакиваю, поднимаю тебя на руки и кружу. А ты смеёшься – утыкаешься лицом в ложбинку между шеей и плечом и так зали́висто хохо́чешь сквозь слёзы, что мое сердце поёт. Как же я люблю звук твоего смеха, солнышко моё! Как же хорошо быть с тобой, дома! От радости чувствую себя пьяным. Смотрю на тебя и насмотреться не могу. Потом касаюсь лбом твоего лба и мы замираем, кажется, на целую вечность. Я просто дышу и… люблю тебя, малышка. Не сразу вспоминаю, что пахну сигаретами – тебе это не нравится, знаю. Да и тебе стоит умыться, лицо, небось, уже чешется от соли. Поэтому бережно несу тебя в ванную.
Журчит струя из крана. В воздух поднимается пар, в ванне бурлит ароматная пена. Зажигаю свечи – ты чуть ли не в ладоши хлопаешь, глядя, как бликует их пламя в мыльной воде. А я, видя восторженные искорки в любимых глазах, отчётливо понимаю, что всё решил правильно. Теперь так будет всегда, родная. Это ведь совсем не сложно, баловать тебя в мелочах. И не только в мелочах. Обещаю, я буду. Пока дышу, буду. Отныне – только королевская ванна для моей королевы. Хочешь, принесу шампанского? Фрукты? Но ты мотаешь головой, тянешься ко мне как замёрзший птенчик – и разве я могу отойти хоть на миг? Устоять перед тобой? Перед этим? Нагибаюсь к тебе и целую – нежно-нежно. Чувствую твой трепет и понимаю – ты хочешь. Ох, радость моя, знала бы ты, как хочу я… Вода, пузырьки и наши тела. И наша любовь. И больше ни-че-го.
Спрашиваю без слов, глазами. Ты киваешь. И я больше не мешкаю ни секунды. Раздеваюсь сам и раздеваю тебя. Маечка оверсайз со смешными котятами, пижамные штанишки, носочки в полосочку. Такая домашняя, такая уютная, такая красивая ты у меня… А пока руки снимают с тебя одну вещь за другой, губы целуют твоё прохладное ушко, твою трепетную шейку, твои загорелые плечи… Мы медленно ложимся в горячую воду. Я – спиной о бортик ванной, ты лопатками – на меня. Мои ладони в пене – они скользят по твоим скулам, подбородку, затылку – всё ниже. Массируют. И ты нежишься в моих руках, отклоняешь головку, ластишься ко мне. Почти мурлыкаешь, как кошечка. Целую тебя в висок – шумно, долго, вдыхая запах волос. А ладонь опускается ещё и ещё пока не накрывает твою грудь. И ты вздрагиваешь, выгибаешься у меня в руках. М-м-м, моя малышка... Хочу тебя. Хочу. Размазываю пену по твоим упругим грудям, массирую. Самыми кончиками пальцев тру горошинки сосочков и балдею от того, как быстро они твердеют. Ты дышишь рвано и судорожно, откинулась мне на плечо, застыла, слушаешь ощущения. А я схожу с ума, ощущая тяжесть твоего тела, твоё возбуждение, твою мелкую дрожь…
Любимая моя, самая красивая, самая желанная! Мои руки чуткие, но требовательные, они уже не просто гладят, но мнут. Сжимают. Чувствую как пульсация крови делает меня внизу всё тверже. И вот, минуты не прошло, а член уже как будто каменный. Ты ощущаешь это? Да, иначе не терлась бы так дразняще, не елозила бы прямо по нему своей аппетитной попкой. (короткий мужской стон) М-м-м, моя шалунья!
Одна рука остаётся на груди. Вторая ныряет ниже, по твоим чуть выпирающим рёбрам, по напряженному животику, по мягкому лобку́, и ещё ниже, ниже, прямо вглубь. Прямо туда. За пеной не разглядеть моих движений, но ты же чувствуешь их, да? Чувствуешь, м? То, как мои пальцы скользят между твоих ножек, как толкаются промеж розоватых складочек. Чувствуешь? О-х-х, какая же ты у меня! Даже в воде ощущаю, какая твоя вязкая влага окутывает мою кисть. И медленно погружаю в тебя палец за пальцем. Один, второй, третий. М-м-м, да, малышка, не сдерживайся. Постони ещё, радость моя, ещё-ё-ё. Что? Нравится, когда делаю так? Или так? Мои пальцы двигаются не только вверх и вниз, но и вширь. Вхожу глубже и растопыриваю их, как ножнички – а потом снова сжимаю. И опять. Задеваю чувствительные точки, как можно больше. Тру тебя всю изнутри, изнывающую, сладкую. Тру и слушаю твоё тело. Быстро понимаю по твоим вздохам, как ласкать тебя лучше всего. Да, моя хорошая? Нравится? Нра-а-авится. А мне, знала бы ты, насколько нравится мне то, как ты выгибаешься в моих руках. Как ёрзаешь, как мечешься, как хрипло дышишь, как сучишь в воде ножками. Изнемогаешь. М-м-м. Моя! Моя-я-я-я! Никогда, никогда больше не причиню тебе боли. Только удовольствие. Только…
Ох, как ты двигаешься! Как ты приподнимаешься и опускаешься, подаёшься навстречу моим ласкам, как насаживаешься на мои пальцы… Как ты закусила свои губки. Как ты прикрываешь глаза, как исступлённо дрожат твои пушистые ресницы. Как стонешь… Горячая, страстная моя.
Резко достаю из тебя пальцы. Ты возмущённо ахаешь, но тут же понимаешь. Мои ладони под твоими бёдрами направляют, показывают тебе. Помогают поменять позу. И ты послушно привстаёшь, перекидываешь ножку, поворачиваешься ко мне. А этот взгляд – хитрый-хитрый. М-м, моя малышка. Красивая малышка. Иди сюда, иди ко мне, детка. Садись, вот так. Да-а-а! Держу член в ладони, сжимаю у основания и направляю. Туда, между половых губок, в узкую, пульсирующую щёлочку… Ты садишься мне на бёдра, а я медленно, со смаком, вонзаюсь в тебя. Сантиметр за сантиметром. Теперь ты контролируешь скорость и глубину. Я – лишь смотрю. Давай, любимая. Вот так. Впусти меня глубже. Ещё. Да-а!
Какая ты горячая. Какая тесная. И твои мышцы, которые сжимают меня, м-м-м. А эта божественная грудь, что так аппетитно подпрыгивает прямо перед моими глазами с каждым твоим движением! Мокрая, налита́я, с холмиком пенки на левом соске… Нагибаюсь вперёд, впиваюсь губами в кофейного цвета ареолу. Вбираю нежный бугорок в рот. Посасываю. Обволакиваю языком. Втягиваю и отпускаю, снова, снова. Впиваюсь в тебя. Всё глубже. Сла-аденькая. И пока мой рот распоряжается твоим соском, ты… Ты уже не садишься на меня, ты скачешь на мне. Бля-ядь, как же хорошо. Как же... Ох. Давай, давай, давай, ДАВА-А-А-АЙ!
Выпускаю из захвата твою грудь, снова откидываюсь на стенку ванны. Поддерживаю тебя под руки – наши пальцы сплетены, и теперь, когда твоя опора так надёжна, ты двигаешься всё быстрее. Даже… жёстче? Извиваешься на члене, как будто пойманная птичка. Только вот птичка не хочет быть в силках, а ты… Ты хочешь. Так хочешь, что вода давно плещется за край. Так хочешь, что у меня в глазах темнеет. Так хочешь, что мне даже больно… Но чёрта с два я тебе это покажу! Делай то, что нравится, любимая. Двигайся, как тебе по душе… я весь твой. Ведь даже от мысли, что тебе хорошо, я кайфую. М-м-м, милая. Вот как, как так вышло, что вместо того, чтобы вот так наслаждаться тобой, тонуть в тебе, я зачем-то ругался, спорил? Где была моя голова? Где были мои глаза? Ох-х…
Ты бьешься в экстазе, и я… кончаю лишь секундой позже. Ты сжимаешься вокруг меня, влажная, горячая. Притягиваю тебя к себе – тесно-тесно. Покрываю поцелуями – а ты в ответ… смеёшься. Шутишь даже, что надо нам чаще ругаться, чтобы мириться вот так. Я лишь ухмыляюсь. Я совсем не согласен больше ругаться, но спорить не буду. Буду лишь целовать. Буду шептать как сильно люблю тебя. Буду таким, чтобы улыбка не покидала этих губ больше никогда. А, и ещё…
– Давай сходим завтра на свиданье, малышка?
Читать далее...
