Жасмин и бумага

Мы познакомились ещё в школе. Учились в параллельных классах, иногда пересекались в коридорах, обменивались взглядами, но всё проходило мимо. Я до сих пор помню, как всё изменилось — в день моего выпускного. Ты танцевала с моим одноклассником, а я стоял в толпе, пытаясь сохранять равнодушие, хотя сердце сжималось от боли. Я знал: мы идём в разные стороны, и ты даже не заметишь, как исчезну из твоей жизни.
Но спустя несколько месяцев мы поступили в один колледж. Это казалось невозможным совпадением — или судьбой. Ты училась на гуманитарном, я — на техническом. Мы редко пересекались, но я всегда замечал тебя. Ты была слишком яркой, слишком далёкой. А я — слишком осторожным. Я боялся подойти. Боялся разрушить то, что хранил в себе с выпускного.
Когда мы оказались в одном общежитии, стало проще — и одновременно сложнее. Мы часто ссорились, в основном — из-за еды. Ты съедала мою пиццу, а потом смеялась, когда я возмущался. Эти споры стали частью моей жизни. Я злился, но знал: именно это и делает тебя реальной, близкой. Я не признавался себе, но ты стала моим маленьким счастьем.
Ты была для меня больше, чем просто знакомая из школы. Ты — та, кого я искал, сам того не зная.
Вечер пятницы. Мы остаёмся в офисе вдвоём. Полумрак, пустые рабочие места, только гул кондиционера и редкие щелчки клавиш. Ты подходишь к моему столу, и я заранее вижу твоё отражение в стеклянной перегородке, хотя делаю вид, что только замечаю. Я встаю. Обхожу стол, будто иду куда-то мимо, но замедляюсь, становлюсь за твоей спиной.
— Что, не справляешься? — усмехаюсь с привычной издёвкой. — А я думал, ты у нас ответственная.
Ты молча смотришь. В твоих руках папка с документами — она дрожит. Ты зла. Я снова перегибаю палку, но не могу остановиться. Твоя злость — как топливо. Ты не гаснешь, ты пылаешь, и в этом твоё обаяние.
— Даже злишься красиво, — говорю нарочно тихо, медленно подбираясь к тебе со спины, почти вплотную. — Ты даже пахнешь, как опасность. Редкий выбор. В этом вся ты. Не дёшево, не громко. Не для всех.
И вдруг я замечаю — в твоих руках заявление на увольнение. Ты хочешь уйти. Хотела подложить его незаметно. Но я оказался здесь. И всё меняется. Это больше не игра.
Голос предательски срывается на шёпот:
— Ты не просто уходишь. Ты оставляешь меня с ощущением, что я мог бы всё изменить… если бы не боялся. Я не хочу терять тебя. Не знаю, как с этим быть.
Ты медленно поворачиваешь заявление. Я вижу твои глаза. В них нет ярости. Но и не прощение. В них — ожидание. Словно ты хочешь понять, всё ли уже потеряно.
Я делаю шаг. Касаюсь плеча, заставляя тебя обернуться. Мир вокруг исчезает. Остались только мы. Я ощущаю твоё дыхание — тёплое, прерывистое. В этот момент я не могу сдержаться. Твои губы мягкие, и сопротивление в них исчезает в ту же секунду, как я целую тебя.
Всё остальное теряет значение.
Подбираюсь к тебе еще ближе, ощущаю жар дыхания, почти слышу, как оно становится прерывистым. В этот момент не могу остановиться. Я просто… хочу. И поддаюсь порыву. Это мой последний шанс! Твои губы мягкие, но сопротивление в них мгновенно исчезает, как только прижимаю тебя к себе. Всё остальное теряет значение: глаза, гнев, борьба — это уже не важно. Важен только этот момент, когда мы сливаемся в одном импульсе. Ты как магнит — притягиваешь, заставляешь теряться в этом моменте, где даже тени кажутся наполненными смыслом. Ты здесь, и всё остальное теряет значение.
Я отстраняюсь, и тишина становится оглушительной. Твои глаза... я не знаю, что в них. Но молчание пугает больше всего.
— Прости, — говорю тихо. — Я не думал, что всё выйдет так. Но ты — важна. Ты для меня не просто кто-то из прошлого. Я боюсь потерять тебя. Больше, чем что-либо.
Встречаю твой взгляд. Ты не отводишь глаза, но в них что-то меняется. Молчишь. Прошу! Не молчи! Ударь, если хочешь, убей, закопай! Только не молчи! Я не переживу твое отвращение! Я все испортил...
Папка с документами падает на пол. Твои плечи расслабляются. Взгляд твёрдый. И вдруг, почти невидимая, едва заметная, появляется улыбка. Ты смотришь на меня иначе. По-новому. Без слов подходишь ближе… и вдруг, без предупреждения, твои губы касаются моих. Это нежно, будто ты сама не уверена, что будет дальше, но при этом в этом поцелуе есть какая-то невероятная сила. Я чувствую, как твои губы мягко, почти нежно скользят по моим, как будто всё вокруг, все ссоры, все недосказанные слова исчезают.
Ты тихо снимаешь мой галстук, и я чувствую, как пространство между нами сжимается. Это было как медленное, но уверенное движение — ты знаешь, что делаешь, знаешь, как все должно быть.
— Хочешь поиграть, шалунишка? — улыбаюсь тебе. — Я весь для тебя, — начинаю расстёгивать пуговицы на своей рубашке — быстро, с лёгким, почти преднамеренным напряжением. С каждым движением ткань открывает больше, и понимаю, что ты наблюдаешь каждое движение. Моя кожа становится заметной, как тёплый, рельефный ландшафт, который ты только начинаешь исследовать взглядом. Позволяю тебе видеть каждую деталь — как жилки на руках, так и изгибы спины. — Я не сделаю ничего, чего ты не захочешь. Обещаю быть нежен. Но давай договоримся: если тебе или мне будет больно — мы сразу останавливаемся. Я не хочу причинять тебе боль, малышка. Нам нужно будет что-то для безопасности. Стоп-слово или фразу… — произношу, прежде чем тихо вдохнуть воздух и вновь почувствовать аромат твоего парфюма. Лёгкий аромат жасмина заполняет пространство между нами — теплый, обволакивающий, едва уловимый. — Как насчёт: «Жасмин»? (Кивок) Хорошо, малышка. Если ты скажешь это слово, мы сразу остановимся, не важно, что случится — будь то боль, страх или просто дискомфорт. Мне не нужна причина, чтобы прекратить. Твоя безопасность — это главное, и я буду переживать за неё всегда. Если скажешь «Бумага», то я замедлюсь. Повтори. (ждёт ответа) ты молодец, шалунишка.
Я не успеваю ничего сказать, когда ты, обойдя меня, ловко связываешь мои руки. Всё происходит быстро, но уверенно. Плотно. Так, что я не мог пошевелиться. То есть, ты хочешь доминировать надо мной? Это что-то новенькое, шалунишка! И если честно, я никогда раньше этого не испытывал.
Галстук туго стягивает запястья, и я чувствую, как исчезает любая возможность вырваться. Ты киваешь головой, и я понимаю сигнал. Сажусь на колени, не имея выбора. Это не болезненно, но в этом было что-то, что заставляет осознать: теперь я полностью под твоим контролем. Это унизительно и возбуждающе одновременно! Если бы в офисе были другие сотрудники, то увидели, как я сгораю от стыда через стеклянную перегородку нашего маленького, интимного мира.
Вижу, как ты садишься на стол и расстёгиваешь блузку. Она спадает с твоего плеча и оголяет твой бюстгальтер. Громко сглатываю, держась изо всех сил, чтобы не сорваться, чтобы не накинуться и не разорвать его зубами. (пауза, мужской стон) Ты проводишь ногой по моей щеке, и я понимаю намёк — обхватываю зубами твой красный каблук, тяну на себя и освобождаю твою стопу от неудобной обуви. Веду носом от твоей пятки до кончиков пальцев, трусь щекой и лижу языком. Язык касается шершавой поверхности твоих чулок, а губы целуют твои пальцы. Ты милуешься надо мной и позволяешь подняться выше к твоему колену. У тебя перехватывает дыхание, когда мой язык проходит по изящному изгибу колена, нейлон чулка стал шелковой преградой для моего пылкого исследования. Аромат духов, пьянящая смесь жасмина и чего-то более темного, наполнил мои чувства. С тихим стоном ты шевелишься, твоя рука легла мне на затылок, заставляя подняться еще выше. Повинуюсь, и теперь мои губы касаются нежной кожи внутренней стороны твоего бедра в дразнящем танце давления и расслабления. Дрожь пробегает по твоему телу, когда я нежно прикусываю кожу, а твои пальцы впиваются в мои волосы.
— М? Мне посмотреть наверх? — слышу твой приказной тон, который отдается мелкой дрожью по моему телу. Моё внимание перемещается вверх, привлеченное едва сдерживаемым напряжением в твоем теле. Вид твоих раздвинутых ног опьяняет. Медленным, обдуманным движением ты цепляешь большими пальцами резинку своих трусиков и тянешь их вниз, открывая спрятанный под ними приз. Жемчужина предвкушения сверкает в ложбинке твоих бёдер.
Мой взгляд задерживается на мгновение, упиваясь видом твоей уязвимости, прежде чем я высовываю язык, дразнящая прелюдия к удовольствию, которое я собираюсь доставить. Я начинаю с мягких, томных поглаживаний языком, обводя чувствительный бугорок, с каждым движением усиливая напряжение. Твои бёдра слегка приподнимаются, безмолвно умоляя о большем. Осмелев, я сильнее прижимаюсь губами, всасывая все сильнее по мере того, как отдаюсь своей задаче. Сдавленный стон срывается с твоих губ, и этот звук увлек меня дальше, глубже, в изысканную пытку, которую я сам себе создал.
— Это... это лучший подарок (пауза, мужской стон), — наконец выдавливаю я хриплым от желания голосом. — Я очарован тобой. Я полностью очарован твоей киской, мысль об этом сводит меня с ума.
Гортанный рык вырывается из моей груди, когда я сосредотачиваюсь на источнике твоего наслаждения. Ритмичные движения моего языка усиливаются, каждое из них было более настойчивым и требовательным, чем предыдущее. Я наслаждаюсь солоноватой сладостью и тонким мускусным ароматом, исходившим от твоей кожи.
— Спасибо, — мой голос тихий. — За самый вкусный десерт. (пауза, мужской стон) Вкус твоей киски невероятен. Позволь мне утонуть в твоих соках. Я хочу ощутить каждый дюйм твоего тела на своем языке. Твоя киска божественна, это дар богов. Я жажду этого, я нуждаюсь в этом, это зависимость (пауза, мужской стон).
Мои бёдра инстинктивно дергаются, твердый член напрягся в обтяжку брюк, болезненно напоминая о том, что мне самому было отказано в удовлетворении. С внезапным приливом сил ты толкаешь меня на спину, и я падаю на пол. (пауза, мужской стон)
Я вижу торжествующий блеск, который сверкает в твоих глазах, когда ты седлаешь мои бёдра. Высунув язык, ты чертишь влажную дорожку по моей груди, прежде чем остановиться на соске. Ты дразнишь его кончиком языка, медленно обводя, возбуждая предвкушение. С моих губ срывается стон, когда ты с силой посасывая, игриво прикусываешь зубами нежную плоть. Я выгибаю спину, а стоны становятся всё громче (пауза, мужской стон).
Ты снимаешь мой ремень с брюк, проводишь пальцем по контуру молнии, и от прикосновения у меня по спине побежали мурашки, прежде чем медленно, не спеша потянуть её вниз. (пауза, мужской стон) Ткань легко поддалась, обнажив упругую кожу на животе. Я затаиваю дыхание, когда ты стягиваешь брюки с моих ног, и теперь мои боксеры — единственная преграда твоего любопытного взгляда.
Ты кланяешься, твои пальцы задевают резинку боксеров. Медленным, дразнящим движением ты тянешь их вниз, дюйм за дюймом, дразня предвкушением. (пауза, мужской стон) Трусы исчезают из вида, оставив меня открытым и уязвимым, полностью в твоей власти. Моя эрекция освобождается в гордом и вызывающем приветствии. Ты ведёшь рукой по всей длине, прикосновение легкое и дразнящее, вызывает у меня стон из глубины груди (пауза, мужской стон).
Лукавая улыбка играет на твоих губах, и прежде, чем я успеваю среагировать, ты решительным толчком переворачиваешь меня на живот, и я зарываюсь лицом в мягкий ворс ковра. Я уязвим, беззащитен, полностью в твоей власти. Пряжка ремня зловеще блестит в тусклом свете. Ты поднимаешь ремень высоко над головой и с громким треском опускаешь его на мой голый зад. Звук эхом разнесся по комнате, подчеркивая игру, в которую мы играем.
— Ах! Черт! — кричу я, слова сами вырываются из горла. Я унижен! Это твое наказание? Я чувствую, как слёзы подступают к моим глазам, а на лице смесь боли и непреодолимого желания (пауза, мужской стон).
Ты снова поднимаешь ремень, пряжка блестит в тусклом свете, и ты опускаешь его с удовлетворительным стуком.
— Пожалуйста! Нет! Еще! — умоляю я, и не узнаю свой голос, в нем слышится смесь боли, унижения и странного, отчаянного удовольствия. С каждым ударом мои стоны становятся все громче и неистовее. — Сильнее! Пожалуйста, сильнее! (пауза, мужской стон) — кричу я, и слова срываются с губ в хаотичной мешанине боли и экстаза. Низкий стон вырывается из моего горла, когда боль усиливается.
Следует еще один удар, затем ещё, каждый из которых наносится с предельной точностью, окрашивая мои ягодицы в огненно-красный цвет. Стоны полны хныканья и мольбы, каждая из которых свидетельствует о твоём превосходстве. Я извиваюсь под тобой, как послушный пес, моё тело как натянутая проволока. (пауза, мужской стон) С каждым последующим ударом крики становятся всё более неистовыми, отчаянными, пока не превращаются в едва различимые звуки дикой, первобытной потребности. Слёзы текут по моему лицу, размывая твою фигуру, когда ты нависаешь надо мной. После череды ударов я ощущаю самое настоящее, извращенное наслаждение.
— Пожалуйста, — выдавливаю я, и каждое слово было отчаянной мольбой против жгучего жара, исходящего от моих ягодиц. — Пожалуйста… Мне нужно, чтобы ты... (пауза, мужской стон) - выдыхаю я, мой голос дрожит от желания. — Мне нужно кончить. Пожалуйста, просто... заставь меня кончить.
Мои рыдания усиливаются, превратившись в симфонию боли и возбуждения. Мои бедра начинают бесконтрольно извиваться в первобытном танце подчинения.
— Пожалуйста… сильнее... — слова отчаянной мольбы срываются с моих губ. — Не останавливайся… Умоляю тебя. Чёрт, как же это приятно! (пауза, мужской стон) — стону я, но слова едва слышны из-за звука моего собственного прерывистого дыхания.
Ты отступаешь назад, подставляя мою израненную плоть прохладному воздуху. Отсутствие твоих прикосновений теперь странная пытка, отдается болью во всем теле. С моих губ срывается стон, когда я переворачиваюсь на спину, моё тело протестующе кричит при каждом движении.
Потолок надо мной расплывается, превратившись в чистый холст. Следы от ремня остаются на моих ягодицах, напоминая о наслаждении и боли, которые я только что испытал. Меня охватывает странное чувство стыда, за которым следует еще более странная волна желания, чтобы это чувство вернулось. Я лежу там, уязвимый и беззащитный, как сломанная игрушка.
Ты опускаешься на колени, обхватив меня за грудь, твои глаза хищно блестят. У меня перехватывает дыхание, прерывистый вздох эхом разнесся в тишине. Влажный аромат твоего возбуждения наполняет мои ноздри. По мне пробегает дрожь, когда твои мягкие, набухшие половые губы касаются моих губ.
— Чёрт, ты такая мокрая, шалунишка, — выдыхаю я, мой голос срывается от напряжения (мужской стон). — Твоя киска такая… идеальная. Это самое лучшее, что я когда-либо пробовал.
Я ахаю, приоткрыв рот в предвкушении, когда ты начинаешь тереться об меня. Твоя влага скользит по моей коже, напряжение нарастает, это восхитительное мучение, от которого мне хочется просить о большем. Я тянусь к тебе, касаясь языком восхитительной жемчужины. Твои стоны — сладость для ушей. Мне нужно больше, а потому я начинаю проводить языком между твоих половых губ, проникая в самое нутро.
— Благодарю, что разрешаешь мне ласкать тебя языком, шалунишка, — тихо стону в твои половые губы. — Пожалуйста, не слезай с моего лица! — я чувствую, как ты поднимаешь бедра и ощущаю укол разочарования. — Задуши меня своей киской. Сядь полностью! Я хочу чувствовать весь твой вес на своем лице (мужской стон).
Твой вкус наполняет мой рот, солоновато-мускусный аромат одновременно пьянит и возбуждает ещё сильнее. Я прикрываю глаза, отдаюсь наслаждению и растворяюсь в этом мгновении. Пожалуйста, никогда не слезай с моего лица. Ты восхитительна, ты невероятна, ты... (Пауза) богиня. (Мужской стон)
Каждое твоё движение посылает волны экстаза по моему телу. Мой член стоит колом, и я невольно дергаю бедрами, представляя, как глубоко вторгаюсь в твоё нутро. Я люблю всё, что связано с тобой. Мне нравится, какая ты на вкус… то, что ты чувствуешь и как извиваешься на моём лице. Твои стенки сокращаются, и я чувствую, как ты расслабляешься. Я слышу, как ты довольно стонешь и это восхищает меня.
Ты отстраняешься, оставив после себя жгучую пустоту. Когда ты поднимаешься, я лежу, хватая ртом воздух, всё ещё ощущая твой вкус на своих губах. Твой сок размазан по моему лицу, но я совсем не брезгаю. Ты — идеальна.
Слабый и дрожащий, я заставляю себя сесть на ковре, мои мышцы протестуют при каждом движении. Галстук, стягивающий мои запястья, внезапно ослаб, и я чувствую приятное облегчение, когда кровообращение возвращается в мои онемевшие руки. Ты освобождаешь меня от своих же оков. Почувствовав прилив адреналина, бросаюсь вперед, застав тебя врасплох. Прижимаю тебя к ковру, а твои глаза расширяются от удивления. Медленно, не спеша, ты раздвигаешь ноги, позволяя мне войти. Я прижимаюсь к тебе плотью.
— Боже, ты потрясающая! — стону я. — Ты сводишь меня с ума... Ты позволишь?
Вижу твой кивок и опускаю взгляд вниз. С глубоким вздохом я поддаюсь вперед, направляя член рукой, погружаясь в тебя. Я начинаю двигаться сначала медленно, но после ускоряюсь, каждый удар глубже и напористее предыдущего. Вбиваюсь в тебя, вжимая в ковер с каждым толчком. Твои стоны ласкают мои уши. Сжимаю твои бедра так, что костяшки пальцев белеют, двигаю бедрами сильнее и быстрее.
— Так чертовски хорошо... — (мужской стон) слышу твоё требование и послушно киваю. — Я не остановлюсь, шалунишка, не переживай.
Ощущаю твои руки на моей спине и как ты впиваешься ногтями в мои плечи. Это доставляет мне безумное удовольствие! Теряюсь в твоих прикосновениях, поглощённый моментом.
Я погружаюсь все глубже и глубже, пока не чувствую, что балансирую на краю пропасти.
— Я сейчас кончу, — предупреждаю тебя, отстраняясь. — Я на грани. (мужской стон).
Тянусь вниз, обхватив рукой свой пульсирующий член. Ласкаю себя, наслаждаясь отголосками оргазма. С гортанным стоном я выпускаю поток семени на твой живот. Измученный, падаю на тебя и ощущаю твои нежные объятия. Мы лежим, вплетённые друг в друга, наши тела скользкие от пота и спермы. Тишину кабинета прерывает наше прерывистое дыхание и работающий кондиционер.
— Пойдёшь со мной в кино? — спрашиваю, стараясь говорить спокойно, но голос всё равно выдаёт волнение. И вдруг замечаю заявление. Мой взгляд поднимается выше и вдруг я замечаю то самое злосчастное заявление. Не раздумывая, хватаю лист, разрываю его в клочья и, на грани отчаяния, сую обрывки в рот, как будто пытаюсь проглотить сам факт твоего ухода. — Ликвидирую проблему на корню, — говорю, едва сглатывая. — Заявление было… суховато. Но сносно.